“Bешать всех собак” на ислам

И кто отрубал головы каменным изваяниям тюрков?

К сожалению, у нас в Казахстане до сих пор даже историки плохо знакомы с фундаментальными трудами по истории ислама, изданными на Западе. Например, это касается классической работы “Арабские завоевании в Центральной Азии”, принадлежащие перу британского арабиста, профессора Гамильтона Гибба (Gibb, H.A.R . The Arab Сonquests in Central Asia. – London: The Royal Asiatic Society, 1923. – 327 р.).

Следовало бы перевести данный авторитетный труд на русский и казахский языки. Хотя многие будут шокированы содержащейся в нем правдой об исторической жизни населения Центральной Азии накануне прихода ислама, т.к. получается, что фактически во всем регионе давно хозяйничал Китай, и все среднеазиатские княжества, не говоря о тюркских кочевниках, были под протекторатом Танской империи…

Вместо этого как наследие советской пропаганды в наших учебниках истории и даже академических трудах фигурирует множество несостоятельных мифов, в том числе об арабской угрозе для тюрков VIII века. Хотя любому мало-мальски осведомленному в средневековой истории человеку известно, что арабского завоевания территории современного Казахстана не было (и даже угрозы), а вот Согд (Бухара, Самарканд) действительно стал в прошлом объектом арабской военной экспансии, равно как древний Иран. Вещи надо называть своими именами, черное – черным, белое – белым.

На самом деле у арабских наместников Хорасана в VIII-нач.IX вв. не было даже плана наступать к северу от Мавераннахра, т.к. они завязли в Согде, более привлекательным для них считался стратегический план удержания и обустройства богатого Мавераннахра (букв. с арабского “Заречье”), нежели распыление сил и ресурсов на рискованные военные экспедиции в неизвестные засушливые степи.

Такая стратегия подкреплялась и разумными опасениями в отношении воинственных тюрков-кочевников, за которыми стоял их давний патрон Китай. К тому же среди арабов были распространены “эсхатологические” хадисы Пророка о запрете воевать с тюрками (“оставьте с миром тюрков, пока они вас оставляют в покое”). Геополитическая истина в VIII в. была такова, что арабы, наоборот, оборонялись от тюргешей вместе с хорасанцами-персами, воздвигая укрепления и стены вдоль Амударьи.

Даже склонный к антисемитизму и настроенный скептически к арабо-мусульманскому фактору знаменитый историк Л.Н. Гумилев не мог скрыть правду о том, что тюргешей всецело сделал своим орудием танский Китай, “платив золотом и шелком Сулук-кагану” за то, чтобы он как можно больше “бодался” с арабами (отсюда его кличка “Бодливый”), вмешиваясь в события на территории Согда (заметьте: не казахстанского Семиречья или присырдарьинских земель).

Дело в том, что Танская империя, лишь заметив общие контуры и почуяв издалека своим чувствительным “даосским” носом достойного и опасного цивилизационного соперника в лице Халифата, начала уже заранее плести свою коварную паутину… “Руками варваров подавлять варваров”, “воевать с соседями, дружить с отдаленными странами”, – вот лишь некоторые известные “мудрые” принципы древнекитайской дипломатии.

Как описывает Л. Гумилев, танский двор искусно “промывал мозги” тюргешам (в древнетюркских орхонских памятниках всегда говорится об интригах Китая, их подкупе “сладкой речью и драгоценностями”), но, самое главное, хорошо платил этим профессиональным воинам, как наемникам.

При этом целью Танской империи было одним действием поймать не два, а даже несколько “зайцев”: 1) ослабить Халифат, который посмел отобрать среднеазиатские княжества, которые ранее были его вассалами 2) вовлекая в бессмысленную войну с арабами и Тибетом, измотать и ослабить Тюргешский каганат, что и случилось: выгнать из Согда арабов Сулук-каган не смог, вернулся оттуда слабым и злым, стал деспотом и скрягой (удерживал при себе всю военную добычу), авторитет его упал, вспыхнула 20-летняя этническая война между кара-тюргешами и сары-тюргешами, Сулука парализовало, и один из его военачальников убил его, каганат распался… 3) в итоге искусственно созданного хаоса и ослабления кочевников Китай планировал присоединить себе тюркское Семиречье и даже Чач (Ташкент) и Фергану.

Такая военная интервенция действительно случилась: в час Х танские войска торжествующе вошли на территорию уставшего от междоусобиц и трайбализма Семиречья, заняли столицу западных тюрков Суяб, Тараз, затем двинулись на Чач, всюду сеяли террор и убивали непокорных, обезглавили правителя Чача (под предлогом неуплаты дани). Речь идет об известных событиях истории Средней Азии накануне Таласской битвы 751 года, которая состоялась на территории современной Жамбылской области РК. Эта “битва народов” имела далеко идущие последствия для судеб всей центральноазиатской цивилизации (тюрков и согдийцев).

От лица жителей оккупированных китайцами областей сын убитого правителя Ташкента обратился за помощью к арабам. Из Хорасана прибыли войска, состоялось масштабное сражение, в котором китайцы были наголо разбиты и изгнаны из Семиречья. Считается, что исход Таласского сражения во многом предрешил неожиданный переход тюрков-карлуков на сторону мусульман, в то время как первоначально они составляли вспомогательный корпус в составе китайской армии.

В целом, в свое время на тему ислама и мусульманского фактора в истории Центральной Азии, как замечаешь, весьма хорошо поработали умные еврейские головы, служившие коммунистическому режиму в СССР. Своими тонкими подделками, расстановкой нужных акцентов, искусным замалчиванием нежелательных с точки зрения антиисламской идеологии исторических фактов и свидетельств письменных источников, иногда и пафосными высказываниями, то есть различными методами фальсификации эти идеологи конструировали определенный негативный образ арабов-завоевателей и “фанатичного” ислама для сознания так называемого Советского Востока.

Через учебники истории, популярные книги, художественные фильмы (как “Белое солнце пустыни”, например) в массовое сознание внедрялся комплекс исторических заблуждений, клише, негативных ассоциаций и стереотипов. Впрочем, это касалось и отношения к монголам и Чингисхану.

Можно привести примеры того, как в учебниках советского времени и даже до настоящего времени почему-то замалчивается факт мирного присоединения к Халифату области Хорезм, в отличие от Согдианы. Но если обратиться к классическим источникам, как “История Бухары” Наршахи, “История” Табари, “Завоевание Хорасана” Балазури, сведения Бируни и др., то выясняется, что в Хорезме само население восстало против узурпатора, который оказался еще и аморальной личностью.

Уставшие от тирана хорезмийцы написали письмо арабам, в то время находящимся в районе Мерва, приглашая их и призывая спасти от “своего” тирана. Арабы, водворив порядок, вернув трон законному правителю (брату злодея), заключив с хорезмийцами договор о протекторате, кстати, ушли (конечно, получив богатые подарки). Любопытно, что аналогично у нас всегда замалчивались факты добровольного подчинения монголам городов Семиречья, зато раздували в патриотическом духе историю борьбы Отрара и городов Сырдарьи против Чингисхана.

Также странным кажется то, что в отношении доисламской Средней Азии недоговаривались такие сведения и факты, как глубоко зашедший процесс политической раздробленности, когда десятки княжеств грызлись между собой (во время арабских завоеваний бухарцы, ферганцы, хорезмийцы и пр. охотно помогали пришельцам друг против друга), также и воюющие между собой тюркские каганаты на севере и востоке. Исламу было суждено сыграть роль интегрирующего, организующего фактора, но именно это надо было затушевать “партийным” историкам.

Вопреки мифу о “патриотическом” подъеме и “совместной борьбе против арабов тюрков и согдийцев”, отношения между согдийцами и их соседями – тюркскими племенами в VIII в. также были весьма натянуты, ибо кочевники издавна своими набегами беспокоили границы Мавераннахра, разоряли селения. Хотя периодически наступали периоды перемирия, патроната могущественных каганов над среднеазиатскими городами, возникали общие интересы на почве торговли и обмена.

И все же несмотря на указания и даже прямое давление официальной идеологии, в советский период изредка выходили в свет и объективные исследования. Известный советский и российский историк и исламовед Олег Большаков (многотомная “История Халифата”, “К истории Таласской битвы 751 г.” и др.) старался корректно возражать против огульного искажения истории арабских завоеваний, в том числе в Средней Азии. Ученый писал, что арабские завоевания в контексте всемирной истории следует оценить как малокровные и малоразрушительные, по сравнению со многими военными событиями древности и средневековья.

Также проф. О. Большаковым отмечалось, что следует различать политические завоевания Халифата от акций обращения в религию (исламизация), так как это были разноплановые явления. Автором, как и рядом других специалистов было еще замечено, что в Среднюю Азию пришли не столько “фанатичные и отсталые” арабы (если даже их считать таковыми), а сколько персы и влияние Хорасана. На самом деле политически может и было “арабское завоевание Средней Азии”, но оно сразу повлекло за собой культурное завоевание ее цивилизованными персами-мусульманами.

Иран был присоединен к Халифату еще в VII веке, за это время произошел “новоперсидский Ренессанс”. Хорасан процветал и стал одним из центром мировой науки, суфизма, поэзии, торговли. В. Бартольд обращал внимание на то, что именно в мусульманский период в Иране началось бурное развитие городов, экономический подъем, культурный расцвет (но опять-таки официальная историческая наука старалась замалчивать подобные оценки). Получается, что арабы своим нашествием объединив Мавераннахр с Хорасаном, объективно способствовали культурному подъему Согда и др. регионов Средней Азии.

Особняком стоит научное наследие великого российского ученого-востоковеда (с немецкими корнями) Василия Владимировича Бартольда. Основоположник научного изучения Центральной Азии, академик В.В. Бартольд даже в тех сложных условиях цензуры и прессинга (жил при царе, умер в 1930 г.) всегда писал правду и только правду, опираясь на письменные источники и археологические материалы. Ему приходилось делать замечания в адрес тенденциозных авторов (будь это в Германии или России), которые пытались конструировать мифы об уничтожении арабами древнехорезмийской и древнетюркской письменности.

Такие исследователи стремились всегда преувеличивать масштабы разрушений и вандализма по отношению к доисламской архитектуре, святилищам или каменным изваяниям со стороны арабских завоевателей. В.Бартольд призывал отличать мусульманство классической эпохи и поздний “фанатизм”. Поэтому им обращалось внимание на любопытные факты толерантного отношения ранних мусульман к другим религиям, к древнему наследию, особенно если произведения представляют художественную ценность (например, к искусно изготовленным статуэткам идолов они относились как к “музейному экспонату” и бережно транспортировали в Багдад).

В.Бартольду принадлежит даже такое высказывание: “Фанатизм не получил в мусульманском мире такого развития, как в средневековом христианстве”. Академик критиковал расхожее и ничем не подкрепленное мнение о том, что частичное повреждение древнетюркских каменных изваяний – дело рук арабских миссионеров. На самом деле, подчеркивал В. Бартольд, отбивали головы каменным статуям тюрков поздние завоеватели-монголы, из суеверия, что в противном случае эти изображения героев могут принести вред пришельцам. Также классик возражал против рождавшегося на его глазах советского мифа об уничтожении арабами памятников древнехорезмийской письменности – исходя из единственной, можно сказать, несерьезной и необоснованной фразы Аль-Бируни о том, что он от кого-то из современных ему хорезмийцев услышал такое… предположение.

Ясное дело, что арабам-мусульманам и персам, обустраивавшим тогда блестящую империю, занимавшимся интенсивной созидательной деятельностью было незачем и некогда, да и ниже их достоинства заниматься такими глупыми вещами, как ездить по бескрайней тюркской степи и отбивать головы каменным истуканам, или преследовать каких-то жрецов и писарей. Они прекрасно понимали, что лучший способ вытеснить конкурента – это просто создать и показать более привлекательный и конкурентный культурный продукт или образец. Арабский алфавит не боролся с другими алфавитами буквально и прямо, последние просто не выдержали конкуренции и сошли с исторической арены.

Тем не менее все эти вредные мифы и старая привычка “вешать всех собак” на ислам и арабов живучи в постсоветской науке и литературе до сегодняшнего дня; и отголоски их можно встретить, в частности, в книгах, научных диссертациях, монографиях и статьях, презентациях, выступлениях казахстанских археологов, историков, этнографов и философов.

Назира Нуртазина,
доктор исторических наук
Казахстан