Тридцать лет прошло после февральских погромов в Душанбе, ставших своеобразной прелюдией к началу гражданской войны в Таджикистане – самом кровавом конфликте в постсоветской Средней Азии, унесшем жизни десятков тысяч человек и отбросившем страну далеко назад.
Беспорядки были спровоцированы слухами о том, что сотни, если не тысячи квартир будут переданы прибывшим из Азербайджана армянским беженцам (тогда быстро разгоралось противостояние в Нагорном Карабахе), в то время как огромное количество душанбинцев долгие годы дожидалось улучшения жилищных условий и перспективы получения ими квартир даже не просматривались. В ходе этих событий 25 человек было убито, 565 ранено. Сразу несколько авторов обвинили в целенаправленном распространении провокационных слухов азербайджанских агентов (эта версия приводятся в некоторых исследовательских статьях и воспоминаниях очевидцев событий). Предлагаем вам перевод с узбекского языка написанной в 2016 году статьи журналиста Марьям Эшонджоновой, которая в то время работала в столице Таджикистана, – чтобы напомнить, к каким последствиям может привести разжигание межэтнической и межрелигиозной розни, и как стремительно ситуация может выйти из-под контроля.
***
ПАМЯТИ ТЕХ КРОВАВЫХ ДНЕЙ
Вот наконец уже более 26 лет трагедии «кровавого февраля», произошедшей в нашем дорогом Таджикистане. На могилах жертв этого знаменательного события в 27-й раз зацветают весенние цветы…
Я не считаю, что эти три кровавых дня в феврале 1990 года возникли на пустом месте, а уверена в том, что эти события – результат продуманной деятельности известных группировок при поддержке внешних сил, на основании их совместных четких планов и договоренностей.
Во времена объявленной Горбачевым перестройки, когда таджикский народ более других народов Средней Азии наслаждался духовной свободой, даже для стороннего [наблюдателя] было абсолютно нормальным явлением скопление перед президентским дворцом группы людей с требованиями справедливости. И я раньше думала так же.
Я так же, как и другие, [поначалу] верила, что таджикское правительство предоставит убежище более чем 25 армянским семьям, бежавшим из Карабаха. Но я быстро осознала реальность. Армянские беженцы прибывали в дома своих родственников в Душанбе, некоторые семьи, в силу отсутствия благоприятных условий, вынуждены были примкнуть к обществу армянской диаспоры. Диаспора же вышла [с просьбой] к правительству. Часть беженцев временно поселили на дачу какого-то предприятия в Варзобе. Вот и всё. А ведь в советское время о нерушимой дружбе 15 союзных республик слагались легенды. Вспомним ташкентское землетрясение. Ведь тот факт, что за короткое время, благодаря дружеской интернациональной помощи, подняли из руин столицу Узбекистана, превратив ее в цветущий и неповторимый город, – это же не придуманная история.
В те времена я была журналистом отдела духовности (комментатор) газеты «Паёми Душанбе» («Вести Душанбе»). Редакция мобилизовала нескольких корреспондентов для беседы с аналитиками, чтобы освещать происходящее на митинге. Мне было поручено найти руководителей движения «Растохез» («Возрождение» – ред.), чтобы выяснить их точку зрения. Но я не знала, где находится штаб этой организации. Я стала названивать своим знакомым, чтобы выяснить точный адрес, когда в редакцию явилась женщина лет шестидесяти, одетая в жгуче-черное сарпо (таджикская национальная одежда – ред.). В руках у нее была большая сумка с целой связкой плакатов.
Представив себя нам (4-5 людям, которые находились в комнате) близкой знакомой одной семьи, пострадавшей от армянского геноцида, она, вытащив из сумки несколько плакатов и, разложив их на длинном столе, начала свою противоармянскую тираду.
Тем временем в комнату один за другим стали стягиваться и другие журналисты. Обратившись на узбекском языке, я спросила женщину о цели ее визита.
Сказав, «хорошо, значит, вы [будете] моей собеседницей», – она снова обратилась к собравшимся на русском: «В моих планах – опубликовать в газете [информацию] о массовом убийстве, совершенном армянами. Я пришла в вашу редакцию с просьбой опубликовать это заявление. Дам интервью. Опубликуйте его. Как представитель азербайджанской диаспоры в Таджикистане, требую в срочном порядке выгнать всех армянских беженцев».
Все многозначительно переглянулись. Один из [наших] руководителей сказал, что «мы будем рассматривать это [обращение], когда получим официальную информацию от правительства Таджикистана». Женщина ушла с обиженным лицом, забрав свою сумку.
Я сразу же приступила к исполнению полученного [редакционного] задания. В центре [города] было полно народу. Все направлялись к месту проведения митинга. И я тоже слилась с общим потоком.
Взглянув на женщину, которая приклеивала плакат на фасад фарфорового магазина, я [вдруг] узнала в ней свою недавнюю собеседницу [в редакции]. Вокруг нее стояла куча людей. Как бы между делом, обращаясь к [стоявшим рядом] молодым людям, она рассказывала о зверствах, совершаемых армянами в отношении азербайджанских мусульман. Настаивала: мол, в то время, как душанбинские таджики годами стоят в квартирных очередях, эта нация вторженцев (завоевателей) хочет легко завладеть чужим жильем, – их надо, мол, пока не поздно, выгнать из страны. Из ее глаз словно сыпались искры.
БМП на проспекте Ленина в Душанбе 14 февраля 1990 года. Фото из Википедии
Врезался в мою память еще один случай. Примерно в 100 метрах ниже того места, где проходил митинг, в районе ЦУМа, был расположен магазин «Узбекские книги». Рядом с тем же магазином стояла будка таксофона. Я хотела позвонить домой, но там тянулась очередь из более чем 50 человек. Один-двое стучали кулаком в окно будки и пытались открыть дверь. Но парень лет 30-35, беседовавший по телефону, уставившись на записи в блокноте, говорил с серьезным видом, не обращая ни на кого внимания.
В этот момент раздались первые выстрелы. Испугавшись, люди стали разбегаться. Однако этот парень, вытянувшись, [сначала] посмотрел в окно, затем, оторвавшись от трубки, выставил ее наружу (чтобы дать услышать своему собеседнику раздающиеся звуки выстрелов – ред.), а чуть погодя снова поднес трубку ко рту и произнес веселым голосом [на азербайджанском]: «Началось!».
Как только я услышала речь на азербайджанском, перед моими глазами снова возник образ женщины-пропагандистки, о которой я говорила эпизодом выше, и я стала внимательнее прислушиваться к словам молодого человека. Он кому-то рассказывал по-азербайджански о проходившем митинге. По его словам, хотя правительство уже пообещало депортировать армян, население выдвигает и другие социальные требования. Ситуация, дескать, продолжает развиваться в ожидаемом русле…
Конечно, в последнее время эксперты-аналитики выдвигают различные версии относительно кровавого февральского бунта [в 1990 году]. По этой теме также печатались книги, опровергавшие друг друга. Кто-то винит в этом первого президента Республики Таджикистан Каххора Махкамова, кто-то говорит о руке Кремля, другие оценивают его как заговор спецслужб, а некоторые даже шептались, что это дело рук азербайджанских богословов, устроивших провокации в душанбинских мечетях. Мне не известно, являются ли эти утверждения истинными или ложными. Но описанные выше два эпизода я видела своими собственными глазами и слышала собственными ушами. [Видимо], этот калейдоскоп событий я не смогу вычеркнуть из памяти до последних минут своей жизни.
Марьям Эшонджонова
Leave a Reply