На сайте Национального информационного агентства Узбекистана появилось интервью с одним из бывших первых руководителей Узбекистана Рахимом Раджабовым. Интервью интересно, прежде всего, оценками приватизации, состояния промышленности Узбекистана первой половины 1990-х.
Раджабов, уроженец Каракульского района Бухарской области, руководил в Ташкенте экскаваторным заводом, предприятиями “Алгоритм” и “Машхлопок”. С 1990 года и до самого выхода на пенсию он занимал посты заместителя председателя правительства, государственного секретаря при президенте и заместителе премьер-министра.
Ниже предлагается сокращенный перевод упомянутого интервью с узбекского языка.
– Вы были первым и последним (единственным) государственным секретарем в новейшей истории Узбекистана. Известно, что в США, например, человек в этой должности занимается внешней политикой. В нашей же стране эта должность существовала параллельно с должностью министра иностранных дел. Каков был круг ваших обязанностей? Для чего была учреждена и упразднена эта должность?
– Независимость была для всех неожиданным событием. Любое государство, каким бы оно не было, – малым и большим, – это, прежде всего, хозяйство, а хозяйство, как известно, не бывает малым или большим, без проблем. Для решения всех проблемных вопросов деятельности одного президента было мало. Это, во-первых.
Во-вторых, у нас в стране никто не готовил кого-либо для выполнения обязанностей президента. Когда Ислам Каримов собирал свою команду, мне посчастливилось попасть в нее. “Ты будешь тянуть одну, а я – другую сторону”, – заявил он мне тогда.
Однако позже многое добавилось. Президента увеличилось количество дел, связанных с внешней политикой, а кто-то должен был тянуть и политику внутреннюю. Самые большие проблемы того времени – наступавший голод, отсутствие валюты, фактически открытые настежь границы, которых не было кому защищать.
Надо признать, что первые четыре-пять лет, пусть и с большими трудностями, прошли недаром. Да и покойный Ислам Каримов, с течением времени, приобрел большой опыт. После выборов я обратился к нему с просьбой сократить мою должностью и перевести меня на должность прежнюю – заместителя председателя Кабинета Министров.
И еще об одном. С течением времени вокруг президента оставалось все меньше людей, преданно служивших государству: увеличилось число людей корыстных, образовавших своеобразную “мафию”. Если так посмотреть, именно я должен был быть человеком, критиковавшим президента, ибо с тех пор, как я сказал ему, что больше не могу работать, не работаю уже около тридцати лет. В принципе я не был человеком кого-то.
– Удалось ли сразу установить контроль над богатствами недр, то есть золотом, нефтью и газом Узбекистана после достижения независимости?
– Приведу пример. Прошло всего полтора-два года после достижения независимости. Я отправился в Зеравшан: тогда добывалось около 10-15 тонн золота в год. Это были времена, когда руководители предприятия действовали согласно принципу “слезу с коня – но не уйду с поля”. Были примеры неподчинения и даже откровенного саботажа.
Пришлось посадить их за стол. Я заявил: “Золото – наше, оно должно поступать в нашу казну. Поэтому и приведите свои счеты в соответствии с этим. Если вы думаете, что вот мы уйдем, а местные не смогут добывать золото, то ошибаетесь. Золото, как известно, не гниет. Оно будет вновь добываться тогда, когда появятся национальные кадры, а того будет лежать там, где лежало”.
– А сколько тогда добывалось золота?
– Первоначально 50-60 тонн в год. Сейчас в 2-3 раза больше. Раньше работал один завод, а сейчас их целых три.
– Тогда говорили, что золото Узбекистана размещалось в зарубежные банки в качестве гарантий кредитов. Как человек сведущий, не могли бы вы сказать, куда и сколько?
– Есть государственные секреты со сроком в 20 или 25 лет. И за их разглашение можно ответить перед законом. Еще не пришло время. Могу лишь сказать, что узбекское золото хранится в британских, швейцарских и американских банках…
– До начала беседы, Вы сказали, что “авиационная промышленность у нас развивалась и остановилась”. А как обстояли дела с тяжелой промышленностью, как Вы оцениваете ее состояние?
– Было время, когда некоторые заводы Узбекистана не уступали по мощи лучшим заводам в СССР. Однако затем пошли процессы кризиса и в авиационной, и тяжелой промышленности. Был закрыт соответствующий отдел в аппарате правительства. Многие же предприятия фактически попали в руки проходимцев.
Сейчас можно проверить, кто и как их приватизировал. Ведь законодательство требовало, чтобы и после приватизации предприятия работали в прежней направленности. Например, ташкентский завод “Алгоритм” был оценен в 20-30 миллиардов долларов. Там было много уникальной техники, технологичного оборудования, детских лагерей – все это и составляло указанную сумму. Кто, во сколько продал это завод, куда делились технологии? Не найду ответа на эти вопросы.
В принципе государство без тяжелой промышленности – не государство. Обязательно ли покупать самолеты, предположим, в США? Разве нельзя было продавать отечественные самолеты, предположим, в Китай, Индию, Пакистан? Мы же все закрыли. Попробуйте починить телевизор – оборудование для его ремонта дороже самого производства.
– Почему же так произошло?
– Первый президент знал об этом. Но… Откуда вы думаете, эти роскошные жилые дворцы, горные зоны отдыха, откуда появились миллиарды для их постройки? Все появилось за счет обнищания народа. Допустившие это и проводили государственную политику. И хорошо, что нам досталось богатое государство, многое еще было. Теперь же надо думать о будущем, о наших детях.
Спросите меня, скупал ли, имею ли я акции предприятий? Нет. Делавшие же это сразу обналичивали их. Разве выпускали прежнюю продукцию, машины или трактора приватизированные предприятия? Все приказали долго жить.
– Надо ли понимать, что Вы сейчас делаете вывод о фактической гибели отечественного машиностроения. Но ведь было основано отечественное автомобилестроение?
– Да, мы выпускаем автомобили. Но стоит поломаться какой-либо одной ее детали, начинается катастрофа. Потому как детали в большинстве своем производятся за рубежом. Да, тяжело выпускать все здесь, у себя. Но ведь надо наладить выпуск хотя бы 60 процентов комплектующих.
Когда я был заместителем председателя правительства в Асаке функционировал завод автомобильных прицепов. Первый Президент, отправившись с визитом в Южную Корею, позвонил мне из Сеула и сообщил о продаже этого асакинского завода – хотя предприятие это еще не теряло прибыльности. Прицеп – вещь достаточно нужная, такая же нужная, как и автомобиль. Я сказал тогда первому Президенту: “Если есть необходимость в автомобильном заводе – можно выделить 45 га земли за существующим заводом для постройки нового”.
Вслед за этим с визитом в Сеул отправился и я, обсудили оставшиеся проблемы там. Мое предложение заключалось, и мы договорились в том, чтобы отечественные автомобили выпускались численностью в 80–100 штук в год, были дешевыми, доступными, приблизительно в 3–4 тысячи долларов.
– Почему же потом так выросла цена автомобилей?
– Потому как не было людей, требовавших соблюдения буквы и духа подписанных с иностранцами соглашений. А в них была точно определена цена. Скорее всего, в последующем скачке цен была заинтересована именно наша сторона. С кем бы ни договаривались, с Южной Кореей или США, надо, очевидно, думать об интересах народа. Или потворствовать обнищанию народа и наполнять таким образом бюджет?
Могу сказать откровенно как друг и единомышленник. Не все в стране, к огромному сожалению, находилось при строгом контроле первого Президента. Зачастую, иногда тон задавали голодные волки, уничтожавшее на пути все живое. Помните фарфоровый завод – его продукцией восхищался Генри Киссинджер? Это предприятие было продано и, как оказалось, за счет проданного можно было построить еще пять таких заводов, а сейчас собираются вновь строить фарфоровый!
Простой народ фактически пожирали таможенники, транспортники, другие привозили из Китая продукцию на один сумм, и перепродавали ее за 5 сумов… Делало это сознательно.
У узбеков говорят: “Обидно не за живот, а за честь”. Ушел с постов в 1997 году. Жил забытый друзьями…
– На воротах Вашего дома появилась табличка “Ветеран труда”, аналогичный знак украшает и Вашу грудь. Значит ли это, справедливость восторжествовала?
– Да вот вспомнили меня. Многое совершенно поменялось. Президент Шавкат Мирзиёев инициативен, совершил рабочие поездки практически во все районы Узбекистана. Эта особенность нынешнего лидера нации и любого руководителя такого ранга вообще – бывать везде, разговаривать со всеми, находить путь к сердцу каждого.
Leave a Reply